Наёмник Мехавоин и монахиня КомСтара — Сцена 54 1-2

[General Bison]

Сцена 54 — Последний Бой Алины

INT. ПОКОИ АЛИНЫ – НОЧЬ
ВИКТОР (голос за кадром)

Алина внезапно встрепенулась, как сжатая пружина, и сделала несколько шагов, глядя в окно на горы и усыпанное звёздами ночное небо. Я остался на месте, глядя на её прекрасный обнажённый затылок и сжимая руки в кулаки. Наша поза напомнила мне оперную арию для дуэта. Я был лихим тенором в парадной форме, а она, полуобнажённая блудница, — удивительным сопрано. Был ли это финальный акт, в котором мы играли Барона Скарпиа и Тоску?

Меня позабавило, что на подставке на столе действительно лежал танто с богато украшенной рукояткой. Он символизировал честь и готовность. В древней Японии жена самурая хранила его в своих покоях, чтобы дать отпор незваному гостю или, в худшем случае, перерезать себе горло. Хотя в это время и в этом месте, я полагал, он был там просто для украшения или чистки фруктов.

Я оторвал взгляд от её прекрасной спины и лениво огляделся. Это была спальня жены бывшего командира гарнизона Курита, того самого, который, как я полагаю, заказал титановый пояс верности. Я только заменил ковёр. Кровать с четырьмя резными круглыми стойками выглядела интригующе, поскольку спальня не соответствовала японскому стилю оформления. Я заметил следы от трения на стойках на разной высоте... и вдруг понял, для чего нужен нож. Были и другие древние японские традиции, связанные с любовными играми. Мой предшественник в этом посте был мне близок по духу.


Сцена 54-1 — Три отказа

ВИДЕОЗАПИСЬ:

Алина отворачивается от окна и делает несколько шагов по ковру ручной работы, останавливаясь над изображением десантного корабля «Юнион» (Union Dropship). Затем она разворачивается, сжимая руки. Её голос звучит резко, обвинительно:

— Свободный выбор? Как будто у меня был выбор. Ты привёл меня сюда. Ты заставил всех поверить, что мы женаты. Я не могла уйти. — Она резко поворачивает голову в сторону двери, её серьги-подвески раскачиваются и сверкают. — Ты запер дверь.

Виктор спокойно говорит:

— Она открывается изнутри. У тебя были шансы. Много шансов.

Затем он делает паузу и говорит тоном преподавателя, читающего лекцию:

— Знаешь, у казаков и самураев была традиция трижды отказываться от оказанной чести в знак смирения, искренности и скромности. Я просил тебя об этой чести трижды сегодня: утром у стойки ComStar, когда пригласил тебя на свидание, днём в ресторане, когда попросил тебя прилететь ко мне домой, и вечером, когда пришёл пригласить тебя на ужин в мой тронный зал.

Голос Алины смягчается, но в нём по-прежнему слышится вызов:

— Значит, для меня большая честь принять твой... запрос?

— Для нас обоих. И удовольствие. Ты же знаешь. — Виктор кивает.

— Ты говоришь, три раза. Но ведь прошёл всего один день! — умоляюще говорит она, заламывая руки.

— Любовь подобна войне, нужно ловить момент, потому что другого шанса может не быть, — декламирует Виктор, как театральный актёр. — А война учит ценить время. Как сказал Наполеон, можно потерять территорию, но нельзя терять время. И я больше не могу терять время. И я не могу потерять тебя. — Виктор принимает драматическую позу, протягивая руку ладонью вверх.

— Мы даже не женаты! — говорит Алина, качая головой.

— Не по закону, но по духу. И все думают, что мы женаты, так что, возможно, так оно и есть. — говорит он с озорной улыбкой.

— Это уже слишком... — говорит Алина, умолкает, опуская взгляд.

— Помнишь, я тебе говорил. Мы, русские, долго запрягаем, но быстро ездим. И сейчас самое время ехать. — добавляет он с решимостью и похотливой улыбкой, глядя на неё.

— Быстро. Ты слишком быстро едешь. — Она поднимает глаза, и в них читается недоверие.

— И всё же вы никуда не пойдёте. Если вы остаётесь, леди, значит, вы этого хотите. — говорит Виктор, взмахивая рукой, с торжествующим видом.


Сцена 54-2 — Защита и Подчинение

ВИКТОР (ЗА КАДРОМ)

Слова повисли между нами, плотные, как артиллерийский дым. Я видел, как у неё на шее бьётся пульс; я стал экспертом в распознавании её сигналов: каждый учащённый вздох, каждый украденный взгляд. Каждое её движение было дразнящим, искушённым соблазнением, осложнённым природной застенчивостью. Нет. Она не притворялась скромницей. Это было что-то другое, более глубокое. Она осознавала, на что решается. Дело было не в сексе и даже не в удовлетворении тёмных желаний; дело было в негласных клятвах о союзе на всю жизнь. Она понимала, о чём я её прошу: «Просто бойся меня, люби меня, делай, как я говорю, и ты будешь моей королевой». Я предлагал ей защиту, положение супруги «военачальника-Мехвариора» (Mechwarrior) и требовал от неё послушания, подчинения и секса как её священного долга и нечестивой преданности. И я хотел, чтобы она стала матерью наших детей. Я знал, что чувствовала Алина. У неё было головокружение парашютиста перед прыжком. Она была натренирована для этого прыжка; она хотела прыгнуть; она стояла у двери самолёта, но этот последний шаг всё равно требовал мужества. Никакая подготовка в мире не избавит от ужаса перед прыжком.